Слово «хулиган» - английского происхождения. «Хули-ган» – это «банда Хули». Мистер Хули в начале XIX века владел постоялым двором под Ньюкаслом. Его семейка с английской аккуратностью убивала всех посетителей, останавливавшихся на ночь. После разоблачения всю семью повесили, а имя «хулиган» стало в УК нарицательным.

Английские пропагандисты упорно считают мистера Хули ирландцем, именуя его на ирландский манер «Houlahan», и иногда даже перемещая действие в Ирландию. Поскольку аппарат работает, деньги платятся, а быть родиной хулиганов честь сомнительная, из пальца высасывались и другие версии. Хулиганы - это индийское племя, досаждавшее английским колонистам в Северной Америке, а то ещё лучше, хулиган - слово русское, произошло от соединения славянского «хула» с французским «gens» - люди. Хулиганами русские дворяне называли крепостных слуг. За очевидной абсурдностью эту версию не стоило и упоминать, но необычайное распространение слово получило именно в России, и употребляется как обыденное только в англоязычных и русскоязычных странах. Примечательно, что во французский это слово, по-видимому, пришло из России, т.е. явилось «вторичным англицизмом».

История проникновения слова «хулиган» в Россию крайне интересна. С конца XIX века в Лондоне работал корреспондент российских газет и по совместительству агент Интеллидженс Сервис Дионео (он же Исаак Владимирович Шкловский*). В течении десятилетий он писал гомерически смешные проанглийские агитки. Примерно в таком нелепом стиле:

«Сегодня я вышёл из дома в редакцию необыкновенно рано. Солнечное утро, щебет птиц. Иду по чистой лондонской улице и, о чудо, по тротуару бежит симпатичный зайчонок. Из каких лесов попал ты к нам, милый дружок? Но, - захолонуло сердце – у серенького выбегайчика была вывихнута лапка! Ушастый братишка сильно хромал. И тут из-за угла вышел знаменитый лондонский бобби. О, этот бобби, подтянутый, высокий, в чистом мундире, с интеллигентной улыбкой под благородыми усами, пахнущий, сейчас понюхаю вместе с выбегайчиком – нюф-нюф, - пахнущий душистым английским табаком. Представьте себе чесночного росейского держиморду с селёдкой, гнилозубого фараона в говённых сапожищах. Ужотко затоптал бы косого – разорю, непотерплю. А тут, тут культура. Бобби мило улыбнулся, присел на корточки – посмотрите, как антично оттопырилась его спортивная попка – нюф-нюф – бобби достал из кармана бинт и – слёзы душат от умиления, - ПЕРЕВЯЗАЛ ЛАПКУ. Это ЧЕЛОВЕК, человек в СТРАНЕ ЛЮДЕЙ». 

В конце XIX - начале XX вв., когда вместо интернета люди были вынуждены перестукиваться носами, морзянка Дионео вызывала неподдельные слёзы, люди ВЕРИЛИ. Толстой рыдал за утренним чаем над приключениями лондонского выбегайчика. Софья Андреевна вопрошала:

- Маточка, ты почитай что пишут. В Лондоне полицейские зайцев лечат. Господи, наказал же господь родиться в дикой России, да ещё с талантом. Везде грязь, жестокость, воровство, разбой. Руки опускаются. В Англии поселяне на клавикордах играют. Читал давешнего дня. А в Зимнем коронованный изверг… 

В общем, «всюду жизнь». Однако прошли годы. В начале прошлого века ничтожный щелкопёр был держателем эксклюзивной информации для огромной страны. Сейчас это кажется невероятной дикостью - граммофоном с нелепой трубой и дебильной ручкой завода. Есть прелестная сценка в «Бриллиантовой руке». Герой Андрея Миронова «увидел свет» и с хоругвью из трусов «Лёлика» пошёл по морю аки по суху. За мальчиком с сачком, который знал брод. Но фаза информационного идиотизма закончилась. В XXI веке комедийная сценка неизбежно получит своё завершение -  обогнавшему планету английскому шпингалету влепят хулиганский пинок: «Пшёл вон, щенок».

Так вот. Дионео часто щеголял в своих очерках заморским словом «хулиганство». Причём аттестовал таким образом большей частью проклятых соотечественников. Слово через несколько лет оказалось востребованным. В 1905 году Россию захлестнула волна уголовного террора. Науськанная английскими провокаторами чернь поджигала дома, грабила и убивала прохожих, переворачивала урны и трамваи, да и просто матерно ругалась и плевала в глаза обывателям. Тут то и пошло: русские хулиганы, русские погромщики, мурло истинно русского хама и прочее, прочее, прочее. Через год-два слово «фулюган» знали даже в глухих деревнях.

Сейчас никто не помнит, что с самого зарождения и вплоть до конца 20-х годов хулиганство в России имело клубный, то есть типично английский характер. Современный историк Станислав Панин, автор статьи «Хозяин улиц городских. Хулиганство в советской России в 1920-е годы», пишет:

«Хулиган редко «геройствовал» в одиночку. Он предпочитал делать это в группе или шайке. Мнением её членов он дорожил, за влияние на них – боролся. Шайка же обычно действовала в конкретном районе, в котором проживало большинство её членов.

В царской России стремление к самоорганизации демонстрировали только столичные хулиганские сообщества, в советской оно распространилось и на провинциальные города. Были созданы «Кружки хулиганов», «Общество “долой невинность”», «Общество советских алкоголиков», «Общество советских лодырей», «Союз хулиганов», «Интернационал дураков», «Центральный комитет шпаны» и др. Хулиганские кружки («Топтательный комитет», «Шайка хулиганов» и т.п.) образовывались и в школах; в них даже избирали бюро и платили членские взносы. Хулиганство в городских школах достигло такого уровня самоорганизации и агрессии, что, например, из страха перед террором как «чужих» хулиганов, так и «своих» администрация 25-й школы Пензы на некоторое время была вынуждена ее закрыть».

Среди советских хулиганов была масса комсомольских активистов, кроме обычных драк, советская шпана, плавно переходившая в советскую «золотую молодёжь», занималась обливанием прохожих нечистотами, организацией крушений железнодорожных составов, насилием над 11-летними девочками при помощи специально натренированной собаки и т.д. и т.п. (Все факты приведены автором статьи по материалам прессы того времени).

Стоит заметить, что само зарождение английских клубов тесно связано с хулиганством. «Клуб» по-английски «дубинка», одной из основных функций английских клубов было издевательство над беззащитными людьми.

Виктор Гюго оставил красочное описание английских клубов периода расцвета:

«Члены "Клуба озорников" хватали на улице какую-нибудь проходившую мимо мещанку, по возможности не старую и не безобразную, силой затаскивали ее в клуб и заставляли ходить на руках, вверх ногами, причем падавшие на голову юбки закрывали ей лицо. Если она упрямилась, ее слегка подстегивали хлыстом по тем частям тела, которых больше не скрывала одежда. Сама виновата, изволь слушаться. Подвизавшиеся в этом своеобразном манеже назывались "прыгунами"…

«Был "Клуб ударов головы", названный так потому, что там наносили людям удары головой. Подыскивали какого-нибудь грузчика с широкой грудью и глупым лицом. Предлагали ему, а иногда и насильно заставляли его согласиться выпить кружку портера с тем, что его четыре раза ударят в грудь головой. Потом составлялись пари. Один валлиец, по имени Гоганджерд, здоровенный малый, после третьего удара испустил дух. Дело оказалось довольно серьезным. Началось расследование, и комиссия установила: "Умер от разрыва сердца вследствие злоупотребления спиртными напитками". Гоганджерд действительно выпил кружку портера.

Был еще "Фен-клуб". Fun, как и cant или как humour, - термин почти непереводимый. По отношению к шутке fun то же, что перец по отношению к соли. Пробраться к кому-нибудь в дом, разбить дорогое зеркало, изрезать фамильные портреты, отравить собаку, посадить к птицам кошку, все это – fun. Распустить слух о чьей-нибудь смерти, заставив родственников мнимого покойника облечься в траур, - это тоже fun. Тот, кто прорезал в картине Гольбейна в Гемптон-Корте большую четырехугольную дыру, тоже устроил fun. Самым замечательным fun было бы отбить руку у Венеры Милосской. При Иакове II один молодой лорд миллионер заставил хохотать весь Лондон: он ночью поджег для забавы чью-то лачугу; его объявили королем fun. Несчастные обитатели лачуги спаслись в одном белье, лишившись всего своего убогого скарба.

Ночью, когда обыватели спали, члены "Фен-клуба", все представители высшей аристократии, бродили по Лондону, срывали с петель ставни, перерезали пожарные кишки, вышибали дно у бочек с водой, снимали вывески, топтали огороды, тушили уличные фонари, перепиливали столбы, подпиравшие ветхие стены домов, разбивали оконные стекла, в особенности в бедных кварталах. Так поступали с бедняками богачи. Жаловаться на них было невозможно. Впрочем, все это считалось шутками. Подобные нравы и до сих пор еще не совсем вывелись. В разных частях Англии или английских владений, например на острове Гернсей, от времени до времени на ваш дом ночью происходит небольшое нападение: у вас ломают забор, срывают молоток у двери и т.д. Если бы это проделывали бедняки, их сослали бы на каторгу, но этим занимается золотая молодежь."

Во главе самого аристократического клуба стоял председатель, который носил на лбу полумесяц и назывался "Великим могоком". Могок превосходил даже fun. Делать зло во имя зла - такова была его программа. "Могок-клуб" ставил перед собой великую цель - вредить. Для достижения этой цели все средства были хороши. Тот, кто становился могоком, давал клятву всем вредить. Вредить во что бы то ни стало, все равно когда, все равно кому, все равно как, - это входило в его обязанность. Всякий член "Могок-клуба" должен был иметь какой-нибудь особый талант. Один был "учителем танцев": он заставлял подскакивать крестьян тем, что колол им шпагой икры. Другой умел "вгонять в пот". Для этого шесть-восемь джентльменов, вооруженных рапирами, останавливали какого-нибудь бродягу; оборванец, окруженный со всех сторон, неизменно оказывался к кому-нибудь спиной; джентльмен, к которому несчастный обращался спиной, колол его клинком, отчего бедняга невольно поворачивался; новая рана в поясницу давала ему знать о том, что сзади него стоит другой джентльмен; таким образом, его кололи по очереди; когда забавникам казалось, что израненный человек достаточно навертелся и напрыгался, они приказывали лакеям избить его, чтобы изменить направление его мыслей. Другие "били льва", то есть со смехом останавливали какого-нибудь прохожего, ударом кулака разбивали ему нос и большими пальцами вдавливали глаза». («Человек который смеётся»)

В общем, как пели в разухабистом «Мордобойном гимне» советские хулиганы 20-х:

Как известно, традиции английского хулиганства живы до сих пор. Достаточно вспомнить английских болельщиков, наводящих ужас на континентальную Европу.

Англичане в 60-70-е годы экспортировали в цивилизованную Европу традицию футбольных драк. Английские погромщики организованы в целую сеть клубов, у них есть свои «идеологи». Один из них, писатель-хулиган Даги Бримсон выпустил несколько бестселлеров. В России некоторые круги насаждают его книги, как картошку при Екатерине. Последний опус Бримсона, мгновенно переведённый на русский, носит красноречивое название «Фанаты: триумфальное шествие футбольных хулиганов по Европе». В нём английский подлец-шовинист самодовольно заявляет: 

«Хулиганы - это страсть, это гордость, это атмосфера, в общем - это неотделимая часть английского футбола!»

Под влиянием «Большого английского клуба» на Лубянке, в РФ процветает футбольное хулиганство, в любой момент готовое принять форму открытых погромов. Прецедент, как известно, уже был - в двух шагах от Кремля.

Хотя доморощенным фанатам до англичан ещё далеко. Фирменным стилем «родины демократии» является «роспись» задниц неугодных болельщиков при помощи бритв. Мол, фигли сидеть на нашем стадионе, лежи дома, урод, на пузе, зырь футбол по телику.

*Его племянник – известный Виктор Шкловский, советский литератор-небожитель, гордо проживший «от Ильича до Ильича без инфаркта и паралича».