В связи с очередной годовщиной Чеченского путча 1991 года наша редакция намеревается опубликовать подборку материалов документального и мемуарного характера. Начать мы решили с интервью Леонида Замятина, которое он в прошлом году дал газете «Коммерсант». Интервью для удобства читателей разбито на главки и несколько сокращено. В конце каждой главки дано моралите, где суммируется не то, что сказал несчастный, а что он хотел сказать.

Несколько слов о Замятине. Леонид Митрофанович, как и положено советскому дипломату, родился в кубанской станице, опять же, как положено, закончил непрофильный Московский авиационный институт. С полученными в авиационном институте знаниями и последующим двухлетним ликбезом Замятин окунулся в полный хитросплетений и интриг мир дипломатии. В 1970-1978 Замятин возглавлял ТАСС, стал членом ЦК. В 1978-1986 руководил отделом международной информации ЦК КПСС, а при Горбачёве, с 1986 по 1991 год был бессменным послом в Великобритании.

В интервью Замятина есть ценная информация хорошо осведомлённого очевидца.  Правда, этой информацией он пытается иллюстрировать (большей частью, неудачно) несложные тезисы обиженного аппаратчика. Но это проблемы Замятина, а не читателя. То, что он пятнадцать лет машет кулаками после драки и валит всё на начальство - понятно. Мели, Емеля, круши пустоту вертящимися как лопасти мельницы кулаками. А мы тебя, - проговаривающегося от злобы и возраста пенсионера, - послушаем.

— Вы присутствовали при знаменитой беседе Михаила Горбачева с Маргарет Тэтчер в декабре 1984 года в правительственной резиденции Чеккерс под Лондоном. Считается, что именно тогда будущий генсек дебютировал со своим новым мышлением. Но кто вообще надоумил его обсудить эти идеи с британским премьером? 

— Не могу точно сказать. Он готовился к поездке к Тэтчер в Пицунде и там с ним, кроме Раисы Максимовны, никого не было. Позвонил мне дней за десять до отъезда: «Ты знаешь, у меня был неприятный разговор с Громыко. Он никого готовить визит не дает и в поездку со мной направлять не собирается, считает, что МИДу это не надо». А в Чеккерсе все это выглядело так: они сели у камина в кресла, Тэтчер снимает свои лакированные туфли, ножки поджимает под себя и достает ридикюль. Горбачев лезет в карман и вдруг говорит: «Может, мы обойдемся без бумажек?» А у него была при себе памятка «Для беседы с Тэтчер» — утвержденная и так далее. Она: «Охотно!» и кладет свою бумажку назад в этот ридикюль.

Он заговорил о том, что хватит жить в пространстве холодной войны. Есть общечеловеческие ценности, давайте мы эти ценности и будем обеспечивать, а не противостоять друг другу. Не пора ли заняться комплексным разоружением? Она согласилась и, в свою очередь, поставила вопрос о выезде евреев из СССР. Горбачев на это: «Мы, в общем-то, в этом плане думаем». Она настаивала: «Это надо решать». Потом сказала: «Ваши профсоюзы помогают деньгами нашим угольщикам, которые бастуют уже шестой месяц. Забастовка продолжается и наносит огромный ущерб экономике Англии. Пока я смотрю на все это спокойно. Но прошу, чтобы ваши профсоюзы прекратили оказание денежной помощи, иначе мы применим санкции». На что Горбачев, растерявшись, ответил, что он к профсоюзам не имеет отношения. Потом политес был всякий. Она напомнила, что познакомилась с ним при трагичных обстоятельствах — на похоронах Андропова: «Я помню, как меня оберегали. Был мороз, а я в тонких чулках и в легком костюме». Горбачев ответил: «Ну, мы всегда гостей...» и так далее. А потом она вышла к корреспондентам и произнесла знаменитое: «Это тот человек, с которым мы можем иметь дело».

 — Не казалось ли вам иной раз, что отношение Тэтчер к Горбачеву было не только сугубо официальным?

-- Она всегда стильно одевалась, когда он приезжал. В Англии никогда мехов не носят. Но, когда она его встречала, обязательно на ней был какой-то новый мех. У Тэтчер было определенное женское чувство к Горбачеву. Назовем симпатией. Она преображалась, когда он появлялся.

 — А со стороны Горбачева было что-то вроде ответного чувства?

-- Нет, не было. У него было чувство к Раисе Максимовне.

Леди-Айболит

— А как Тэтчер реагировала на известие о пленении Горбачева в дни ГКЧП?

— Я узнал о путче от нее самой. Она мне звонит в восемь утра и говорит очень зло: «Господин посол, вы знаете, что происходит в России?» — «Простите, мадам, я не знаю».— «Так включите наше телевидение и посмотрите. Мне нужно разрешение для полета английского самолета в Россию. Вы полетите со мной. Я беру врача. Горбачев, может быть, болен. Может быть, при смерти. Я должна быть в России!».

Миссис Поппинс, я хочу какать!

— Как известно, в тот раз обошлось без Тэтчер. А что их больше всего сближало в политике?

— Тэтчер экономически подняла свою страну с колен. Но ей нужен был, как и Горбачеву, выход на внешнеполитический масштаб. Вот здесь они и нашли точки соприкосновения. Горбачеву. Тэтчер была нужна прежде всего для будущего, для контактов с американцами. Я прибыл в Лондон 27 апреля 1986 года, накануне отъезда Тэтчер на сессию «семерки» в Токио. Мне Горбачев сказал перед отъездом: «Добейтесь у нее приема и скажите, что я хочу встретиться с президентом Рейганом. У меня есть комплекс вопросов, которые нас с ним объединяют в том же духе, в котором мы в 1984 году говорили с Тэтчер. Мы должны иметь не разъединенную внешнюю политику, а объединенную». Я приехал и попросился к Тэтчер. Мне сказали: «Вы с ума сошли, у вас нет еще аккредитации». Аккредитацию дает королева через двадцать дней после приезда. Я к ее помощнику Чарльзу Пауэлу: «Все же прошу — я должен увидеть премьер-министра». И мне была предоставлена аудиенция, наверное, первая такая в истории британского протокола. Я ей передал все, что сказал Горбачев. И она устроила его встречу с Рейганом.

— А что она рассчитывала получать взамен?

— Тэтчер ухватилась за этот канал между СССР и США, чтобы политически поднять свою значимость как британского премьера. И ей это удалось. Например, Горбачев решил в 198 7 году подписать соглашение с американцами по уничтожению ракет СС-20 и готовился уже лететь в США. Все было подготовлено, но Тэтчер сказала: «Нет! С нами вопрос не согласован». И в Америку обратилась с тем же самым. Последовало предложение, которое повергло всех в шок. Она вызвала меня и сказала: «Я прошу вас передать Горбачеву, что я его на пути в Вашингтон готова принять на два-три часа на нашей базе Брайз Нортон, где никогда не было русских самолетов». Там каждые двадцать минут поднимается или садится стратегический бомбардировщик на случай войны с СССР. Я воспользовался каналами КГБ, потому что знал, что Шеварднадзе не пропустит мою телеграмму Горбачеву. Телеграмма прошла к Крючкову, и тот понес ее прямо к Горбачеву, который позвонил Шеварднадзе и сказал: «Мы сделаем остановку в Брайз Нортон».

— До чего договорились на этой базе?

— Тэтчер дала свое согласие на подписание соглашения об уничтожении СС-20.

Лёня и Дима правят миром

— Смог ли разобраться Горбачев, зачем СС-20 вообще размещали?

— Голландцы заявили, что у нас этих ракет на самом деле вдвое больше, чем мы признавали. Горбачев вызвал меня и потребовал, чтобы ему прислали номера решений Политбюро о размещении ракет средней дальности, нацеленных на Европу. Я пошел в общий отдел, там искали по каталогам — ничего не нашли. Я к Горбачеву: «Решения о количестве размещаемых ракет нет, а есть только принципиальное решение». Горбачев мне: «Вот видишь, а голландцы называют цифры. А как вообще решались эти вопросы?» Я однажды видел, как решались. Устинов пришел к Брежневу и говорит: «Нам бы еще на Европу поставить десятка два ракет средней дальности». Я слышал ответ Брежнева на это: «Дима, решай ты, ради бога. Надо тебе двадцать — поставь двадцать. Надо сорок — поставь сорок». И никаким решением это не оформлялось.

Моралите: опять МАИ. Сложнейшие многолетние переговоры по разоружению вели люди, не ведущие элементарного бухгалтерского учёта. Вопрос – кому тогда  принадлежал банк?