Золотой доступ или канадский премьер-министр раскрывает тайны мироздания

— А что вы можете сказать о собственном окружении Горбачева?

— У Горбачева окружение не решало. У Горбачева был Яковлев. Именно под влиянием Яковлева он начал пересматривать целый ряд своих обкомовских концепций. Так, в 1982 году, когда Горбачев приезжал в Канаду, Яковлев водил его к премьер-министру, который ему рассказывал о том, как устроено их общество, о рыночной экономике и прочем. Вот что дало толчок Горбачеву. Он пробыл в той поездке положенные десять дней, а потом на две недели задержался. Самого же Яковлева я запомнил по его словам, когда я пришел в ЦК: «Слушай, Леонид, а не пора ли нам революцию делать?» Он был тогда завсектором. У меня сложилось впечатление, что это со мной провокатор разговаривает. Я от него это несколько раз слышал. Думаю, что в Канаде они очень подружились, и, когда Горбачев приехал в Лондон в 1984 году, первое, что он мне сказал,— надо вызвать из Канады Яковлева.

Моралите: Горбачёв самоделкин. До всего сам дошёл. Поговорил с хорошим человеком, начался мыслительный процесс, дошёл до нового мышления.

— Изменилось ли что-либо с приходом к власти Буша-старшего?

— Я был свидетелем следующего разговора. В июле 1991 года Горбачев приехал после пленума ЦК в Лондон на совещание«семерки». И у него состоялась секретная встреча с Бушем на даче у посла США. Буш тогда сказал: «Мы обсуждали в НАТО положение в России, и нам неясно, сумеет ли Горбачев сохранить Советский Союз. Или хотя бы другую форму Советского Союза — федерацию или конфедерацию. Нам лучше иметь дело с одной ядерной державой, чем с пятью или четырьмя».

— То есть, теряя влияние, Горбачев все хуже оправдывал надежды США?

— Он долго не мог определиться по существу подписания союзного договора — что он хочет иметь вместо Советского Союза. И в конце концов это вылилось в ельцинскую формулу создания СНГ - мертворожденную форму существования империи по примеру Англии или Франции.

Он был предупрежден американцами заблаговременно о том, что готовится путч. Для этого госсекретарь Бейкер прилетал негласно в Берлин. И туда же прилетал Бессмертных, где ему было все рассказано. Горбачев надеялся на свою незаменимость и не смог осмыслить и решить главный вопрос, с которого, по существу, начался развал перестройки и всей страны,— национальный. Он видел независимость республик главным образом как субсидирование национальных культур. Но это же совсем другое дело. Когда проводились фестивали и прочее, говорилось, что вот это и есть триумф национальной политики. Если бы Горбачев сначала дал национальную независимость республикам и заключил с ними соответствующие соглашения, нам удалось бы большинство из них удержать в составе конфедерации. Но его пугало то, что со стороны парламентариев и регионального руководства появились требования сложить полномочия генерального секретаря, за чем могло последовать и президентство.

Троцкисиско-бухаринский провокатор за работой

— Тем не менее, Горбачев был уверен, что его не смогут лишить власти?

— Был уверен, что без него её не смогут поделить и что Ельцин — несерьезная фигура. Он вообще верил только в себя. А в Форосе сидел просто потому, что выжидал. Я спрашивал его охранника Медведева, могли Горбачев уехать. Он ответил, что все, что писали на эту тему в газетах, было недостоверно. К примеру, танковые гусеницы клались поперек дороги каждый вечер в течение всего года, был там в это время Горбачев или нет. Это входило в систему охраны объекта. От Фороса идут подземные ходы, непосредственно ведущие к стоянке самолетов, которые всегда готовы к отлету. Горбачев в те дни гулял с внучкой по берегу, наблюдал за охраняющими его кораблями. Единственный, кто психовал, была Раиса Максимовна. Она была в состоянии нервного шока — в силу своего склада. Ну и опасалась за него, конечно.

Моралите: Горбачёв сам себя высек, а Раиса Максимовна сама себя свела с ума. В силу своего склада.

— В те годы немало говорилось о попытках Лондона вместе с Москвой как-то затормозить воссоединение Германии. Зачем англичанам было помогать нам оставаться в Германии?

— Наша позиция с ними совпадала, потому что англичане до сих пор ненавидят объединенную Германию, не выдерживая экономического состязания с ней. Поэтому Тэтчер — прагматик в своей экономической политике — всегда исходила из того, что разделенная Германия для Англии более приемлема, чем объединенная. Накануне падения Берлинской стены Шеварднадзе прилетал к Тэтчер и сказал: «Англия и Советский Союз в германском вопросе едины. Надо отодвинуть объединение Германии как можно дальше». Тэтчер ответила: «Это совпадает с нашими интересами». И вот Шеварднадзе уезжает, Тэтчер через некоторое время приглашает меня и говорит: «Ваш президент встречался с Колем в Москве, а затем в Архызе, и там принято совсем другое решение. Запросите Москву, изменилась ли позиция, о которой говорил Шеварднадзе». А я об Архызе абсолютно ничего не знал. Запрашиваю Москву и дней через десять получаю ответ, очень обтекаемый. Когда я перезвонил помощнику Тэтчер, его ответ был: «Премьер-министр вас благодарит, но она уже получила подробнейшую информацию из США о переговорах Горбачева с Колем. Из нее ясно, что ваша позиция изменилась». Потом я узнал из немецких источников — их посол в Лондоне был очень информированный человек,— что действительно, гуляя по дорожке с Колем, Горбачев вдруг произносит: «Выслушав вас, я хочу сказать: „Действуйте"!» Коль не поверил. Попросил своего советника Тельчика еще раз перевести. Потом попросил зайти в дом и восстановить разговор с начала и до этого места и все это записать. Сказал: «Мы вас благодарим» и немедленно связался с США. Но Тэтчер-то никто с нашей стороны не поставил в известность.

 — Как вы объясняете этот поступок Горбачева?

— Он все время стремился к тому, чтобы быть признанным как политический деятель именно на Западе. А ведь мы могли получить большие деньги за вывод войск. Могли оставить часть своего контингента. Горбачев все сдал. В германском вопросе могли сыграть роль и его отношения с руководством ГДР и с Хонеккером. Они совершенно терпеть друг друга не могли. Горбачев встречался с некоторыми их деятелями в обход Хонеккера. В частности, с Маркусом Вольфом, шефом разведки. Вольф передавал информацию о том, что делается в политбюро ГДР. Горбачев все знал, в том числе и о поездках специальных посланцев Хонеккера в ФРГ. Вольф все это передавал через КГБ в Москву.

Горбачёва хотел вернуться из Лондона, а его выгнали

— В чем, на ваш взгляд, главная ошибка Горбачева как политика?

— Он опоздал с созданием новой партии. Из-за своей нерешительности он дождался, когда делать это было уже поздно, когда инициативу перехватили такие люди, как Попов, Александр Яковлев и иже с ними. В июле 1991 года Горбачев во время обеда в нашем посольстве сказал мне: «Что я вовремя не сделал, так это не создал социал-демократическую партию. Вернусь из Лондона и сам напишу программу на 20 листах для нее».

— Что помешало?

— Да его выгнали. Он опоздал. Как Хонеккер.